это.
Побывав на Кавказе вторично, я готов был поверить в любую чушь.
— А я бы этого мерзавца точно опознала! — заявила хозяйка, повысив голос. — Он же что теперь удумал: скребёт за стеной у меня каждый день! Спасу нет! Моченьки моей нет никакой — день-деньской скребет…
Я с тревогой покосился на смежную стену.
— Вдвоем там с кем-то работают, — пояснила старуха. — Приходят — и будто у них там пилорама или, как его, станок там какой-нибудь… Инда стена дрожит, и штукатурка сыплется. Я его теперь, подлеца, опознаю!.. Кане-е-е-шшна! Нездоровый на голову, но я-то здесь при чем?!
Она подмигнула обоими глазами и улыбнулась: пусть наших боятся. Женщина на глазах смелела, хотя в прошлом боялась даже заговаривать о своем соседе.
— Значит, доняли, — сделал я вывод, переходя на шепот.
— Нет его дома, потому и кричу, — вздохнула та. — Накипело. Ну какого, извиняюсь, они там делают с другом, что стена ходуном ходит?.. Она, между прочим, кирпичная.
— Может, ремонт, — предположил я.
— Гоша?! Ремонт?! — старуха рассмеялась. — На ремонт Гоша вообще не способен… Ходит теперь с этим, с усатым в очках. И тапочки на босу ногу. Короче, косматый весь, как из пещеры вылез. Или с дерева спустился вчера…
Она подошла к столу и продолжила:
— Я этого типа не видела раньше, но сразу узнаю — сутулый такой, поджарый, как и Гошка…
Она вдруг осеклась и посмотрела мне прямо в глаза:
— А может, это его брат, — углы губ у нее съехали книзу. — Только еще горбатее. Как тот, помните, где место встречи изменить нельзя?
Старуху заметно трясло. И я, как мог, попытался ее успокоить.
— Живет на два дома — вот и мечется, — бормотал я, но получалось неубедительно.
— Если что, так я уж прямо к вам буду звонить, Николай. Может, дадите номер вашего сотового — других же не дозовешься у вас никого?
Переубедить старуху в обратном было вряд ли возможно. Поэтому я вновь согласился, что в случае чего постараюсь помочь. И продиктовал номер своего телефона.
Согласиться-то я согласился, однако «из гостей» возвращался с двойственным чувством: либо старушка тихонько и незаметно «cдвинулась», либо за стенкой у нее в самом деле что-то творилось. И это, второе, было опаснее первого. Поэтому, следуя на машине в дядину мастерскую и встретив во дворе следователя Вялова, я вышел из машины и чистосердечно поведал о старухе.
— Эта дама, — заверил я, — может запросто опознать обоих. Она же их почти что растила.
Услышав об очередном очевидце, Вялов сделал постное лицо, словно всю жизнь знал о старухе, и громко сглотнул слюну. Он часто это делал, когда был взволнован.
— Благодарю за напоминание. Я обязательно допрошу ее, может, сегодня, — произнес он, оглаживая на голове породистую плешь.
Оставив машину в дядином служебном гараже, я поскакал к себе в кабинет и со свежими силами стал рыться в делах, не веря, что к вечеру снова устану и буду валиться с ног. И даже обрадовался, когда прозвенел мой сотовый телефон: звонила Лидия Алексеевна.
— Кто этот Вялов? — спросила она. — Неужели бывают с такими фамилиями?.. И мне надо к нему идти?
Я ответил, что надо, иначе может быть поздно, учитывая шорох за стенкой.
— Не шорох, а грохот! — воскликнула старушка и тут же положила трубку, не прощаясь.
Из разговора так и не было ясно, пойдет ли свидетельница к Вялову. Как бы то ни было, я полагал, что поступил правильно, сообщив о бабкиных подозрениях в прокуратуру. Там ведут основное дело — им и карты в руки. А часа через два в дверь ко мне постучали: у порога стояла Лидия Алексеевна и хитро улыбалась.
— Опознание мне назначил, — сказала она. — По карточкам. Какие-то они не такие на них. Смотрела на них, вертела…
— Проходите, пожалуйста, — пригласил я свидетельницу.
Та прошла, присела на краешек стула.
— Вроде они. А вроде не они… А вдруг я ошибусь? Но у меня такое впечатление, что вы мне не верите — потому и спихнули этому лысому, — старушка мельком взглянула в мою сторону. — А я ведь вам доверяла… А теперь сами подумайте, могу я надеяться, что меня не прикончат, пока я сплю, например?
В удивлении я вскинул на нее глаза.
— Потому я и промолчала. Из-за страха за собственную жизнь: она у меня единственная. Вы ведь сами сказали, чтобы я покуда помалкивала…
Она поймала меня за язык. Непонятно почему, я действительно ей присоветовал молчать. Возможно, это подсказывала моя интуиция, ведь говорят же, что молчание — золото.
— Конечно, я сразу узнала их. И Гошу. И Пашу.
— Может быть, я был неправ…
— Нет, правы! У них опять за стенкой гремит. — Она задумалась на минуту, а потом продолжила: — Вот здесь вот, — она щупала себе запястье, — кажется, здесь вот написано…
— С наружной стороны, — подсказал я.
— У них «Брудершафт» по-немецки написано. Дружба или братство — я ведь немецкий преподавала когда-то. И помню…
— Татуировки?
— Абсолютно одинаковые, и это вводит всех в заблуждение. Зато у Гоши нет ехидной улыбочки, это у Паши — тот любит смотреть с превосходством, будто ему должны… Короче говоря, на фото, мне кажется, один и тот же человек. Георгий. Простой. Невзрачный… Со справкой пожизненной, в которую я не верю теперь. Прошло, может, давно у него, а его все числят в тех списках.
Женщина замолчала, согнув голову на бок и глядя в пол.
— Так что мне и решетки не помогут, и дверь стальная, если, допустим, они надумают…
Она вновь замолчала, о чем-то соображая.
— Есть одна, впрочем, примета, — подняла она голову. — Убийственный, можно сказать, знак…
Не торопясь, она стала рассказывать старую историю, придавая второстепенным деталям избыточное значение. Женщину заносило в сторону ностальгии, потом она вновь возвращалась к тому, с чего начала, пока не добралась до забора.
— Рваный шрам вот тут вот, на заднице, — сказала она, ткнув пальцем себе в ягодицу. — Во время прыжка через забор. У кого шрам — тот и Паша.
Это была существенная зацепка, способная облегчить нам жизнь в перспективе.
— Могу дать показания, — разошлась старуха.
Я вынул из стола бланк протокола допроса и стал торопливо записывать обстоятельства — подробно, начиная с того момента, когда злополучный забор возник в огороде. А в голове рисовалась картина: «Опознание преступника очевидицей в начале 21-го века…»
— Вы в архиве покопались бы. Когда они еще в школе дрессировались, — подсказывала старуха. — Они же тогда все мозги нам запудрили. Это было что-то невероятное. Спектакль. И постоянно ускользали от ответственности, благодаря абсолютной схожести.
— В школе?
— Этим способом они пользовались всю жизнь…
Глава 31
«А могла
